«-Мама, почему ты никогда нам сказки не рассказываешь? А я их, доченька и не знаю…в войну школы не было, а потом нас в Германию угнали….»
1943 для многих жителей Полесья стал отправной точкой на пути в неизвестность. Фашистские оккупанты, проигрывая войну, зверели день ото дня. Облавы шли круглосуточно. Люди прятались на болотных островах, пытались найти убежище в лесу. Спастись удалось немногим… Каждый день на железнодорожные станции под конвоем гнали схваченных в облавах женщин, детей, подростков. Выселяли целыми деревнями… В числе людей, отправленных на принудительные работы в Германию, оказались 13-летняя Соня Морозько и ее мама, Надежда Степановна.
«Нас сначала на машинах повезли, а потом в вагоны запихали на станции. И поехали мы куда-то на запад, через Польшу ехали, на одной станции узнали, что это Краков, а дальше уже в Германию...Мать оставили в Равенсбрюке, а меня дальше отправили, под Франкфурт-на-Майне. На заводе поставили меня тяжеленные вагонетки с кирпичами таскать. А я ее столкнуть с места не могла… На том заводе со всего белого света люди были – и итальянцы, и голландцы, и чехи, и венгры. Наших было больше всех. К нашим немца приставили, чтоб в цехе за нами смотрел. Лютовал страшно... Идет по цеху, а в руках плетка, проволокой подвитая, а на поясе пистолет…И лупцевал людей направо и налево, больше всего тем попадало, кто не успевал работу выполнять. Кормили абы-как, мы постоянно голодные ходили…
Катила я вагонетку и рассыпала кирпичи. Этот немец подскочил, схватил меня за шиворот, приподнял, как кота, и как швырнет меня об эту кучу…лицо в кровь разбила, руки-ноги в кровь ободраны, а он меня плеткой еще раз пять ударил. Кричу от боли на весь цех, а голоса своего уже не слышу…А мимо французы шли, они как накинутся на этого немца, отпихнули его, меня закрыли собой и давай с ним ругаться. Я то уже хорошо понимала немецкий, так француз этому немцу говорит – «когда сюда придут красные, за эту девочку и за всех, кого ты мучаешь, тебя на куски разорвут».
Подняли меня эти французы и на руках в свой барак понесли. Руки и ноги перебинтовали, лицо от крови отмыли, повязку наложили, принесли чаю горячего и булку с маслом…А кто-то из них позвонил хозяйке, которой завод принадлежал и про меня рассказал. Она прибежала и так ругалась с комендантом военным на заводе и с охранниками, что по всему цеху слышали…потом пришла ко мне, поглядела на меня перебинтованную, расплакалась и приказала французам меня из барака не выпускать, оставить с ними…а потом как – то упросила, чтобы меня и других, кто с моего возраста, больше на тяжелые работы не ставили и перевели туда, где французы жили.. И до самого освобождения она для нас продукты передавала, чтобы мы поправились хоть немножко. Весной 1945 вокруг города начались бои, и наш лагерь освободили американцы. А охрана немецкая сбежать не успела, попрятались, а того фашиста, который меня плеткой бил, французы и голландцы связали, американцам отдали и все про него рассказали. Те с ним не церемонились…а хозяйку не тронули, за нее рабочие вступились. Потом в лагере только наши оставались, потому что нам некуда было идти. Как война закончилась, хозяйка пошла к американцам и попросила, чтобы мою маму разыскали. Она нашлась в Равенсбрюке, живая и невредимая, и ей выправили документы, чтобы она приехала за мной. А потом уже приехали наши офицеры и мы отправились домой. Все ждали с войны Костю – он в 16 лет ушел в партизаны, а потом его в армию забрали…кто-то сказал, что его видели в Праге, в 1945, вот мы и ждали…
До самой смерти и Надежда Степановна, и Софья Алексеевна ждали хоть какую весточку о сыне и брате…Только в 2008 году родственникам удалось выяснить, что Морозько Константин Алексеевич погиб при штурме города Данциг…
#узники #освобождение #концлагеря #ВОВ #история
